Ниндзя в тени креста - Виталий Гладкий

Рукоять меча ямабуси сначала обернул акульей кожей, затем закрыл сверху хорошо выделанной оленьей кожей и оплел черным шнуром. Шершавая акулья кожа от воды сильно разбухала, поэтому старик защитил ее оленьей, которая от сырости сжималась. Ножны старик сделал из двух дощечек магнолии – это дерево, хорошо высушенное, было очень прочным. Склеив две половинки ножен рыбьим клеем, он обтянул их оленьей кожей, скрепил металлическим кольцом, плотно приладил кодзири и покрыл все черным водонепроницаемым лаком в несколько слоев.

– Готово! – наконец сказал ямабуси с огромным облегчением, когда лак высох, и он прикрепил к ножнам длинный шнур – сагэо.

У Гоэмона сердце заколотилось, как бычий хвост. Он почувствовал необычайное волнение. Юный синоби встал на одно колено, низко опустив голову, и ямабуси протянул ему меч. Гоэмон с трепетом взял оружие и сказал:

– Сэнсэй, моя благодарность вам не знает границ!

Ямабуси снисходительно улыбнулся и ответил:

– И плохому кузнецу случается выковать хороший меч. Но запомни главное: тигр бережет свою шкуру, а человек – имя. Не посрами его.

– Клянусь Хатиманом – не посрамлю!

– А теперь попробуй, как меч примет твоя рука. – Тут мастер нахмурился. – Бывали случаи, когда меч отвергал человека, не слушался его.

Гоэмон закрепил меч на спине, как и положено синоби-лазутчику, и молниеносным движением выхватил его из ножен, срубив при этом без замаха древесную ветку. Это искусство фехтования называлось иай-дзюцу. Сложнее упражнений трудно было придумать. Перейти от расслабленного состояния к мгновенной атаке, притом из неудобного положения, чаще всего сидя, да еще и поразить противника первым ударом мог только настоящий мастер фехтования. Клинок в таком случае должен был двигаться со скоростью хвоста белой трясогузки-сэкирэй. Иначе противник сможет уклониться или избежать удара каким-то другим образом. Обычно такой удар не оставлял никаких шансов противнику.

Ниндзя-то был прекрасно сбалансирован, отзывался на каждое движение кисти и казался продолжением руки. Гоэмон вертелся волчком, сражаясь с воображаемым противником, и хорошо полированный клинок пускал во все стороны зайчики, благо солнце уже вышло из-за туч и туман над вершинами гор начал рассеиваться.

Глава 6

Португалец

Португалец появился, когда Гоэмон овладевал наиболее сложным из того, чему его учил горный отшельник – искусством сюгэндо. Ямабуси уверял, что самое высшее оружие – это именно сюгэндо: смертоносные проклятия. Те, на кого они направлены, обязательно умирают или лишаются духовных сил и становятся людьми-растениями. Сотни заклинаний сюгэндо не мог вместить даже объемистый и чистый мозг юного синоби. Гоэмону казалось, что это выше его сил и возможностей, но ямабуси был настойчив, и ему приходилось заниматься какой-то чепухой, которая не вмещалась в сознании.

Он покрывал все тело черной краской, которая плохо смывалась, окрашивал в черный цвет одежду и белье. Но этим дело не ограничивалось. Приходилось чернить еще и зубы, чтобы стать совсем похожим на демона. Однако, если перекрасить внешность было не очень сложно, то превратить свое сердца в сердце злобного демона Гоэмону никак не удавалось. Конечно, он не говорил это Учителю, но во время занятий по колдовскому сюгэндо чувствовал себя неуютно.

Первым делом из глины изготавливалась кукла, и гёдзя (так именовался тот, кто занимался колдовством), обращаясь к кукле, называл имя человека, на которого направлялось проклятие, и произносил заклинания. Повторяя: «Не убить ли мне тебя?», гёдзя цеплял куклу крюком, вкладывая в это действо всю свою ненависть и злобу, затем помещал ее в печь, зажигал огонь и, когда кукла загоралась, разрубал ее мечом, произнося заклинания.

Для казни куклы использовались пираксиму, ядовитые породы деревьев с колючками, издающие при горении неприятный запах и сгорающие с громким треском. Для жертвоприношения, совершаемого во время этого ритуала, бралось гниющее мясо, и все действо проводили в грязной обстановке, от которой Гоэмона выворачивало наизнанку. К тому же у него не было врагов, и он не испытывал злобы ни к одному человеку в Хондо.

К радости юного синоби, в этот день ему не пришлось ни перекрашиваться в демона, ни лепить куклу, ни тем более палить костер и совершать жертвоприношение отвратительно пахнущей дохлятиной. Так приказал Учитель. Гоэмон лишь многократно повторял заклинания, которые нужно знать назубок. Ни в коем случае нельзя было путать порядок слов в заклинании (они были разными для разных случаев) и уж тем более записывать их на бумаге, иначе проклятие могло обратиться против самого гёдзя.

Когда солнце уже коснулось вершин дальних гор, где-то внизу, на тропе, которая вела к пещере ямабуси, раздались шаги, и Гоэмон, обладавший потрясающим слухом, мигом схватился за оружие. Однако горный отшельник, который в задумчивости созерцал радугу, которая образовалась от мелкой водяной пыли водопада, подсвеченной лучами заходящего солнца, был совершенно спокоен. Вряд ли он не слышал подозрительных шорохов в зарослях; скорее всего, ямабуси знал, что вскоре появятся гости.

Так оно и случилось. Вначале на плато появился знакомый Гоэмону гэнин из клана Хаттори, который вежливо раскланялся с ямабуси, а затем двое его помощников едва ли не силком затащили наверх человека с мешком на голове. Видимо, это пленник, решил Гоэмон. В этом не было ничего необычного; для ниндзя умыкнуть кого-нибудь не представлялось сложной задачей (хотя, если смотреть с другой стороны, зачем этот человек понадобился ямабуси?).

Но больше всего Гоэмона смутила и позабавила одежда неизвестного. Она явно была чужеземного кроя. Какие-то нелепые, словно надутые, штаны, едва прикрывавшие колени, чулки в дырках (лезть на крутую гору через кустарники – не мед), приталенный кафтан с узкими рукавами, украшенный цепочками и множеством больших латунных пуговиц, огромный белый воротник размером с колесо тележки, уложенный хитрыми складками, войлочная шляпа, похожая на перевернутую вверх дном вазу для цветов, и громоздкие кожаные башмаки с огромными пряжками. Такой наряд больше подходил огородному пугалу, нежели человеку, тем более – воину.

И уж совсем он удивился, когда старший из синоби сказал, снова кланяясь ямабуси:

– Икокудзин[41] доставлен вам по приказанию дзёнина. И это тоже…

Он поднял руку, и второй синоби почтительно передал старику аркебузу. Гоэмон уже знал, что она собой представляет, и даже несколько раз стрелял (притом исключительно скверно) – в школе ниндзюцу учили обращаться и с огнестрельным оружием. Однако большого опыта стрельбы у него не было. В клане Хаттори считали, что лазутчик просто не в состоянии таскать с собой такую тяжелую и неудобную во всех отношениях железку. Но знать принципы стрельбы из аркебузы ученики школы Ига-рю были обязаны.